Из указа императрицы Екатерины II от 1780 года: «…Над всеми строениями в селе Царском в производстве работ по высочайше апробированным планам быть архитектором, выписанным из Англии, архитектору Камерону…»
Чарльз Камерон сумел завоевать доверие Екатерины. К тому времени императрице успели надоесть французские архитекторы – апологеты раннего классицизма. «У нас есть французы, которые слишком много знают и строят дрянные дома, негодные ни внутри, ни снаружи…» – писала она, будучи увлечена античностью, скульптору Фальконе о своих замыслах. «Я желала бы иметь проект античного дома, распланированного, как в древности… Я в состоянии выстроить такую греко-римскую рапсодию в моем царскосельском саду». И ее создателем суждено было стать Чарльзу Камерону.
О своем новом архитекторе Екатерина отзывалась очень тепло. Из переписки барона Гримма с императрицей: «Сейчас я устроилась с мистером Камероном; родом шотландец, якобинец по убеждениям, большой рисовальщик, воспитанный на классических образцах, он получил известность благодаря своей книге об античных банях. Мы с ним мастерим тут террасу с висячими садами, с купальней внизу и галереей вверху». «Тут» – это прославленное Царское cело (ныне г. Пушкин), знаменитейшая императорская резиденция под Петербургом. В письме идет речь о строительстве ансамбля Камероновой галереи, расположенного на границе регулярной и пейзажной частей Екатерининского парка в 1783–1786 годах. В этот комплекс, имитирующий античный храм, словно парящий в воздухе, были включены галерея, Холодные бани, Агатовые комнаты, Висячий и Цветной садики, а впоследствии также пандус.
Отдельно нужно сказать и о «якобинстве» Ч. Камерона. Архитектор представился императрице «племянником мисс Дженни», дочери известного всей Европе сэра Эвена Камерона из Лоухилла – того самого знаменитого вождя шотландцев в период восстания против ганноверской династии. Трудно допустить возможность намеренного обмана, да и какой смысл уважаемому архитектору не просто присваивать себе чужую биографию, но и жить при дворе в вечном страхе разоблачения? Веским доказательством происхождения Ч. Камерона можно считать и использование им в России родового герба рода Камеронов. Этот герб, по свидетельству историка Г.К. Лукомского, автора монографии о Ч. Камероне, изданной в Лондоне в 1943 году, был оттиснут на альбоме архитектора, до революции хранившемся в библиотеке Александровского дворца. Герб Камеронов состоял из щита в красном поле, которое украшали три золотых пояса и рука в латах, держащая меч. По сторонам два воина с секирами. Девиз: «За короля и Отечество».
По приезде в Россию Камерон остановился в Царском селе. Екатерина II пожаловала ему целый флигель, пристроенный к царскосельской галерее. Эта просторная квартира была заново переделана согласно вкусам талантливого зодчего, на что, по его словам, он затратил «соответствующую денежную и весьма внушительную сумму». На первом этаже из вестибюля по одну сторону шли большие и светлые жилые комнаты, по другую – несколько смежных помещений, где располагалось его рабочее пространство. Камерон устроил себе
своеобразную кольцевую анфиладу, и главной парадной среди всех комнат была столовая с тремя широкими окнами. Стены ее украшали высокая колоннада тосканского ордера и полукруглые ниши, где были установлены статуи. Прямо из дома можно было войти в залу оранжереи, где в кадках плодоносили более сотни апельсиновых деревьев. Немаловажным для одинокого иностранного архитектора был и тот факт, что на другом конце оранжереи, в таком же флигеле, проживал с семьей садовник Ее Императорского Величества – англичанин Джон Буш, создатель царскосельских парков. Его семья – супруга и четверо дочерей – жила «английским домом» и славилась кулинарными талантами хозяек и размерами жалованья главы семейства. Совместная деятельность Камерона с императорским садовником по устройству парка в английском вкусе и близкое соседство с его семьей принесли свои плоды. В мае 1784 года Чарльз Камерон сделал предложение одной из дочерей своего уважаемого коллеги и вскоре женился. Похоже, что этому роману способствовали не только соседство и традиционный уклад дома соседа-соотечественника: при невероятной интенсивности ведения работ иного варианта устроить личную жизнь у Камерона, скорее всего, просто не было. И работоспособности Чарльза можно только удивляться, если учесть, что он сам прорисовывал и компоновал детали всех своих проектов.
Чарльз и Екатерина Камерон поселились теперь уже в одном флигеле при оранжерее в Царском селе и прожили в нем двенадцать лет. В этом доме все соответствовало привычкам и склонностям хозяина. В России Камерон весь отдался своей страсти библиофила и успел собрать обширнейшую библиотеку – каталог насчитывал две сотни страниц. Никто из его коллег не имел такой обширной библиотеки, и, насколько можно судить по составу этого собрания, Камерон увлекался описаниями заговоров, мятежей и переворотов, исследованиями истории Англии и Америки, французской, португальской, римской и даже персидской революций; его интересовали события, связанные с установлением власти Екатерины II, величие и упадок Мальтийского ордена, годы правления Петра I, мистические истории, истории о магнетизме и сомнамбулизме, отчеты о путешествиях, в том числе и по России; встречаются и трактаты по математике, физике, практической химии. Из современных ему авторов Камерон предпочитал Руссо, Вольтера и Мольера, но самый яркий отпечаток на собрании оставило увлечение античностью – в нем есть Софокл, Эсхил, Плиний, Апулей, Цицерон, Демосфен, Сенека, Тит Ливий, а также многие труды по истории, географии, философии и религии Древней Греции. Архитектуре в этой библиотеке посвящено сравнительно небольшое количество книг. Правда, были и несколько книг его собственного авторства на французском и английском языках. Изучая каталог этого обширного собрания, можно сделать логичный вывод, что Камерон как истинный человек эпохи Просвещения обладал очень широким кругозором.
Приняв на себя обязанности главного архитектора Царского села, Ч. Камерон приступил к работе сначала в качестве декоратора – он заменил беспокойное убранство Растрелли более строгим, тем, что увидел на руинах античного Рима. Вместо золотых раковин, завитков с цветами и толстых амуров он установил в нишах и на стенах настоящие фрагменты мраморных античных статуй и барельефов, извлеченных из земли во время археологического бума. Особой изысканностью и утонченностью форм отличались созданные Ч. Камероном залы Большого дворца в Царском селе, к сожалению, знакомые нам больше по рисункам и уцелевшим деталям интерьера. Кроме того, Камерон не только занимался перестройкой дворца, но и параллельно возводил различные сооружения в разрастающемся вокруг дворца парке. В первые годы жизни в России (до 1785 г.) он был загружен до предела: именно тогда были созданы проекты практически всех его царскосельских построек, причем все они были исполнены до 1787 года. Затянулись только работы над городком София, расположенным за Екатерининским парком, да и замысел Камерона здесь был воплощен лишь в небольшой его части. Ну а строительство Китайской деревни, начатое задолго до приезда Камерона, так никогда и не закончилось. Да, именно во время екатерининского царствования в 1779–1796 годах. Чарльз Камерон реализовывает свои мечты о воссоздании если и не грандиозного величия, то по крайней мере изящества и красоты Древнего Рима.
Екатерина II была чрезвычайно довольна деятельностью Чарльза, она с восторгом писала Гримму: «Камерон увлечен античностью. В этом смысле он ученик Клериссо. Работы над термами он почти уже закончил. Две комнаты готовы, ходят их смотреть, и никто здесь не видел еще ничего подобного». Ансамбль Камероновой галереи – крупнейшее из произведений Ч. Камерона, дошедшее без изменений и архитектурных вмешательств до наших дней. Работа над ним оказалась и первой, и последней работой Чарльза в Царском селе: когда Екатерине II стало тяжело спускаться по ступеням, архитектор в 1793 году выстроил пологий спуск в парк – пандус. Круг замкнулся…
Ч. Камерон гордился своей должностью и оставлял за собой право работать только по просьбе Екатерины. Он всегда подписывал свои чертежи тремя буквами: AMI – Architect Majestique Imperial (архитектор Ее Императорского Величества), что вызывало открытую зависть коллег по цеху. Чарльз несомненно использовал свое высокое служебное положение, но для того, чтобы создавать рабочие группы – проектировочную мастерскую, которая служила и творческим кабинетом, и учебным классом, производственные артели штукатуров, каменщиков, плотников. Его идея создать британскую художественную колонию, построить городок недалеко от Царскосельского дворца – Софию, в котором будут проживать приглашенные мастера, вначале нашла высочайшее одобрение. Камерон выписал из Шотландии и Англии группу своих соотечественников, около 60 человек (судя по фамилиям, почти все они были из его клана и, возможно, даже являлись якобитами по убеждениям). С каждым из мастеров и с группами мастеровых Камерон заключил контракты. «По высочайшему Е. И. В. повелению контракт заключил Е. И. В. архитектор Ч. Камерон с нижеследующим…» Условия контракта обязывали работать не только в Царском селе, но и по всей России. Лучшие из мастеров, отъезжая в распоряжение других архитекторов далеко в глубь страны, способствовали развитию русского зодчества. Однако очень скоро строительная контора сделала все, чтобы дискредитировать это начинание, нарушавшее крепостные порядки. Контора неаккуратно выплачивала приезжим жалованье; чиновники от архитектуры не давали им работы, а потом доносили о простоях. Таким образом, инициатива Камерона организовать строительство рабочими бригадами по контрактам не была широко применена и не имела того успеха, на который он рассчитывал, хотя эта совместная работа была особенно плодотворна для Камерона и дала безукоризненно совершенные и законченные по замыслу и технике исполнения произведения. Еще более существенным оказалось влияние шотландцев на технику и мастерство русских рабочих – каменотесов, мраморщиков, штукатуров, лепщиков, сводных и каменных дел мастеров, кузнецов, слесарей. Контракт обязывал приезжих мастеров обучать русских учеников «своим художествам». Такая школа-практика, конечно, оставила глубокий след на фактуре отделочных строительных работ более позднего времени. Не только ближайшие современники Камерона – Кваренги, Бренна, Воронихин, но и более поздние – Росси и Брюллов имели в своих рядах рабочих, получивших выучку у шотландских мастеров Камерона.
Однако прекрасно относившаяся к Камерону императрица оказалась косвенной виновницей его грядущих бед, поручив архитектору строительство в Павловске загородной усадьбы для своего сына – великого князя Павла Петровича (впоследствии императора Павла I). Камерону было поручено отстроить парадную резиденцию, достойную наследника российского престола, и он с энтузиазмом взялся за работу по созданию в Павловске обширного дворцово-паркового комплекса с «пасторальными» пейзажами и «античными» павильонами. Работать здесь ему было гораздо проще, чем в Царском селе, поскольку не требовалось учитывать предшествовавшее архитектурное строительство. Однако сложные взаимоотношения Екатерины II c сыном отразились и на судьбе Чарльза Камерона. Личные и деловые отношения архитектора с великокняжеской четой резко отличались от той атмосферы единомыслия, в которой рождались его царскосельские проекты. В Павловске его окружало постоянное недовольство, и тем не менее архитектор стремился воплотить в жизнь идеал усадьбы. Пусть многое здесь было переделано или построено вопреки его желаниям, однако Павловск – это особый, дорогой Камерону мир, мир, проникнутый величественной классикой.
Свою деятельность в Павловске зодчий начал с создания парка – уже в 1780 году был детально разработан его план. Первой преображается местность, прилегающая к Паульлюсту – дому великого князя. Будущий дворец становится центром гигантского ландшафтного ансамбля, вокруг дома возводятся парковые павильоны, парк разбивается на районы, выписываются из-за границы кустарники и деревья, а спустя два года уже заложен фундамент и начато строительство каменного Павловского дворца. Несмотря на то что работа Камерона далеко не всегда нравилась «заказчикам», они вынуждены были терпеть навязанного им неугомонного архитектора. Попытки великокняжеской четы подчинить Камерона своим капризам или хотя бы поставить его на место оказывались безуспешными, и тогда в 1785 году архитектора отстраняют от всех работ в Павловске. Теперь здесь воистину царит любимый Павлом архитектор – Винченцо Бренна, который, несмотря на все свои таланты, не смог оказать хоть сколь-нибудь заметного влияния на формирование архитектурных стилей. Письмом от 5 июля 1789 года великая княгиня Мария Федоровна сообщила об увольнении в отставку «по слабости здоровья, с полным жалованьем» и заступавшегося за Камерона директора Павловска К.И. Кюхельбекера.
Если при жизни Екатерины многочисленным врагам архитектора никак не удавалось его дискредитировать, то после ее смерти в угоду будущему императору дворцовые чиновники не гнушались подтасовками и опускались до явной клеветы. Еще в первый же год приезда в Россию Академия художеств отказала Камерону в звании академика и даже начала скрытую кампанию, чтобы восстановить архитектурную среду против него – директор архитектурного отделения архитектор Фельтен мстил Камерону за свое отстранение от работ по Царскому селу. Теперь же, к примеру, управляющий дворцовой конторой Турчанинов просто «теряет» письмо Камерона от 17 сентября 1795 года, в котором архитектор пишет ему о камнях для новой галереи. Турчанинов сокрушенно приписывает, что «оно, как вижу, весьма нужно». А весною, когда время для перевозки камней санным путем уже упущено, он сообщает, что задержал перевозку Камерон, который имел, мол, «время с сентября месяца о том уведомить». И таких эпизодов великое множество. Устраивались Камерону и многочисленные унизительные проверки контрольных комиссий, и, наконец, в 1796 году Павел I своей высочайшей волей (на этот раз ему уже не нужен повод) увольняет Камерона от обязанностей архитектора двора и отнимает дом, пожалованный императрицей-матерью. Всупив на престол, Павел I соизволяет, «чтоб Камерон в Царском селе не жил и чтоб находящиеся при нем помощники и ученики на казенном содержании у него отобраны были…»
Новая галерея, над которой работал зодчий, была разобрана, а весь заготовленный камень пошел на проекты Бренна.
И здесь мы снова встречаемся с огромным количеством противоречивых сведений. По одним данным, Камерон немедленно уезжает в город Батурин Черниговской губернии – наблюдать за ходом строительства дворца теперь уже бывшего гетмана графа К.Г. Разумовского. А из личной переписки графа Воронцова можно сделать вывод, что архитектор уезжает за границу. Однако с Россией Камерона связывают привязанности, воспоминания, привычки – он возвращается в Петербург. Император Павел I был отходчив и уже успел к тому времени сменить гнев на милость.
В 1800 году Ч. Камерон по ходатайству друзей вновь занимает флигель в Царском селе, правда, не прежний, подаренный Екатериной, а тот, который ранее был квартирой Буша, вернее сказать, верхний этаж этих апартаментов. В свою очередь, императрица Мария Федоровна предлагает Чарльзу возобновить работы в Павловске. Выдающийся архитектор, наконец, получает заказ – разработать проект ворот около Зверинца… Предложение похоже на желание уязвить Камерона, тем более что даже при готовой смете строительство откладывается до специального высочайшего распоряжения. Из некоторых источников следует, что архитектор взял на себя строительство летней купальни и нового каменного моста через речку Славянку, и авторство последнего не вызывает сомнений – легкий однопролетный силуэт с овальным рисунком арки повторяет любимую Камероном геометрическую фигуру. Нужно сказать, что опала надломила Чарльза, и бесконечные повторы собственных же удачных решений отличают постройки этого периода от тех одухотворенных, наивысших с точки зрения художественности зданий, вошедших в мировую сокровищницу архитектуры, над которыми он работал в первые годы, проведенные в России.
В 1802 году Камерон получает рекомендации от вице-президента Адмиралтейств-коллегии графа Н. С. Мордвинова и назначен Главным архитектором адмиралтейства. Правда, это назначение – скорее дань уважения к его заслугам, хотя и его опыт, знания и умение руководить, несомненно, пригодились на новом посту. Но прежде чем согласиться на это предложение, Чарльз Камерон выдвигает свои условия: требует быть подотчетным только государю, настаивает на возвращении его дома и «возмездии за перенесенные им безвинно клеветы, справедливость которых его враги никогда не были в состоянии доказать», а также «чтоб ему возвращены были прежние права, данные ему за долгую и беспорочную 23-летную службу, к лишению себя которых он никакого повода не подавал, чтоб даны ему были, как и прежде, на казенном жаловании, 6 учеников». По должности Ч. Камерону полагалась казенная квартира, но ее выделяют в Михайловском замке, где был убит Павел I и где после его смерти императором Александром I устроено своеобразное общежитие. Из документов этого периода следует, что Камерон проектировал много маяков, лодочных сараев, сараи для галер и другие утилитарные сооружения, связанные со спецификой деятельности адмиралтейства. В 1804 году им были выполнены проекты Сескарского (на острове в Финском заливе) и Суропского (близ Ревеля) маяков. Одновременно мастеру поручали составление проектов крупных сооружений, таких, как Андреевский собор в Кронштадте или новая застройка района Галерной гавани на Васильевском острове. Благодаря крупному военному инженеру и библиофилу П.П. Сухтелену Ч. Камерон наконец вошел в дружеский круг петербургских инженеров, строителей, художников. И в начале 1800-х годов он снова обрел общество тех, кто, насколько можно судить по отрывочным воспоминаниям, разделял его устремления и ценил его талант.
Последней работой Ч. Камерона была реконструкция самого здания Адмиралтейства. Но, несмотря на опытность его помощников, становится очевидным, что Камерон уже не справляется со своими обязанностями. 25 мая 1805 года морской министр П.В. Чичагов представляет Александру I доклад о назначении А.Д. Захарова на должность Камерона. Передавая дела, Камерон отказывается сдать Захарову отчеты и счета, настаивая на изначальной договоренности – «только государю». И ведь так и не отдал преемнику отчеты ни за 1804-й, ни за 1805 год. Однако уже после отставки Ч. Камерон летом 1805 года строит в Адмиралтействе «Большое присутственное зало с семью комнатами возле него», а последние проекты нового фасада Адмиралтейства Ч. Камерона датированы 1806 годом, а это означает, что он выполнил их, уже находясь не на службе. И это последнее упоминание о Камероне. Еще только раз мелькнет его имя в 1811 году в связи с работами в Павловском парке и исчезнет со страниц истории навсегда.
Как, когда и где скончался Камерон, доподлинно неизвестно. Он оказался настолько забытым, что, когда в 1820 году после пожара в Царскосельском дворце стали его искать, чтобы обратиться за помощью в работах по восстановлению, то нашли только его наследников в Лондоне. Оттого долгое время принято было считать, что в 1811 году, в период благоприятных дипломатических отношений с Францией, Камерон с семьей вернулся в Англию. Но более правдоподобной кажется версия о смерти Чарльза Камерона в Петербурге, в его квартире в Михайловском замке, или в самом конце 1811-го, или в начале 1812 года. Из документов Российского государственного исторического архива известно, что император Александр I узнал о его смерти в штабе армии в Вильно, повелев 16 апреля 1812 года установить вдове архитектора пенсию в размере 1 500 рублей в год. В том же году вдова Камерона освободила казенную квартиру в Михайловском замке и была вынуждена продать библиотеку и обстановку своего дома через магазин Ивана Граби на Невском проспекте. В Англию ее звали родственники мужа. В России ее больше ничто не удерживало, и разрешение на выезд было получено. Князь Голицын сообщил ей 3 июня 1816 года: «Милостивая государыня моя Катерина Ивановна! Честь имею Вас уведомить, что государь… дозволяет Вам отъехать в Англию и что пенсион, получаемый Вами… будет Вам производиться и во время нахождения Вашего в чужих краях».
Вот что пишет В.Н. Талепоровский в заключительной части своей монографии о творчестве зодчего: «Камерон перерос свою эпоху, поставив и разрешив ряд архитектурных проблем, актуальных и для нашей современности. Во всех работах он оставался верен себе, будучи ярким и оригинальным архитектором-артистом. Архитектурные заветы Камерона не остались забытыми. Направление, по которому он шел и которое он указал своей творческой работой последующим архитекторам, открывало после него единственно верный путь к познанию архитектуры, путь серьезного изучения и освоения творчества мастеров античного Рима и Греции. Это изучение не только ради изучения отдельных форм античных памятников, а изучение их ради выработки в себе той логики, той способности мышления, того метода работы, которые позволили Камерону претворять реальные задачи в художественные, полные красоты и поэзии образы… Жизненной задачей Камерона было создание терм. И не случайные постройки, не отделка комнат в Павловском дворце, в Батурине и в Царскосельском Екатерининском дворце могут правильно и полно охарактеризовать его творчество, а только его знаменитые термы, на сооружение которых была обращена вся эрудиция, вся мощь творческого гения Камерона. Здесь и только здесь можно усмотреть его направление в искусстве».
Трагическая судьба постигла большинство памятников архитектуры, созданных Чарльзом Камероном. Некоторые из них были изменены еще при жизни самого архитектора, другие сильно пострадали во время Второй мировой войны: пригородам Санкт-Петербурга – Павловску и Царскому селу – был нанесен громадный ущерб. Во время оккупации Павловский дворец был не только разграблен, но и подожжен немцами при отступлении. Поэтому даже дошедшие до наших дней работы Ч. Камерона – это уже памятники, восстановленные реставраторами главным образом в 1950–1970-х годах. Однако идеи английского искусства XVIII века, где идеалом выступает «естественный человек» – тот, кто руководствуется влечением сердца, а не предрассудками, господствующими в обществе, стараниями Чарльза Камерона оказались в России и дали толчок развитию эпохи Просвещения на русской земле. Эпохи, которую отличают идеи нравственного воспитания личности и искреннее устремление к знанию.