Что это такое на самом деле я толком не представляла – артистка, одним словом. Просто утром проснулась, вспомнила что в университете, говорят - интересно, сообразила, созвонилась, уточнила, да и пошла учиться в МГУ. Буквально вот поехала документы сдавать. Была весна и я как прежде очень волновалась в приемной комиссии. Это было занятно. К тому же оказалось, что второму высшему послабление. Билеты не тянуть. Сочинение не писать. Собеседование по двум предметам. История искусств. И история России. Ну понятное дело на уровне средней школы. Подумаешь! Я выдохнула. И я заблуждалась! Второму высшему прийдется очень нелегко и, в конце концов, со всего набора нас останется четверо.
Если хотите знать – 17-23 это и есть самый активный момент, это пик вашего знания. Только что в вас впихнули огромное количество информации – последовательно и за десять лет, натренировали контрольными, экзаменами, проверками. Репетиторами, в конце концов. На первом курсе университета знают больше чем на пятом! Парадокс! Но ведь когда начинается специализация - какие-то обширные области знаний просто уходят под воды, тают от бездействия. А я такая пришла - двадцать лет как закончила учиться и вообще слушать кого бы то ни было. Да еще хоть за плечами и институт, но я не признавалась обычно какой у меня диплом. У приличных людей такое образование вызывает вежливую улыбку. Я пробовала. Актеры ничего никогда не писали. Лабораторных не проводили. Пляски и песни, в основном. Иногда сопровождаемые чтением пьесы и разбором драматургии. Так что в голове обрывки ролей, да пара хороших книжек. Правда, сначала я осмелилась написать свой первый скромный трактат. Легкую компиляцию историй о деятельности архитектора Чарльза Камерона. По слухам, в придачу: то ли массона, то ли шпиона, то ли якобинца, да чуть ли не соискателя на английский престол. Библиотека у него чрезвычайно интересная. Он увлекался теориями заговоров. Впрочем, не только! Это был широко образованный человек. Но кроме как о Камероне, о Павловске и Царском селе, я больше ничегошеньки не знала. Абсолютно. Белые пятна. Антарктиды на месте мировой истории и культуры. Поэтому, когда я вошла в новехонькую аудиторию и меня пригласили сесть, то я плюхнулась за парту перед энергичным, загорелым, синеглазым мужчиной, и сразу призналась – только про Камерона.
- Какую книгу он написал? - Ну знаете ли, - довольно развязно начала я, это очень тяжело выговорить! Три строчки название занимает. Вы сами попробуйте-то! - Кто учитель Камерона? - последовал молниеносный вопрос.
Нужно сказать, что Камерон загадочная личность. До сих пор его жизнь окутана волнительной пеленой тайны. Потому я воскликнула: Палладио! - Подождите же, как такое может быть? Остановил меня Иван Иванович и строго прошелся за бумагами к столу преподавателя. Ну, конечно, - скучно продолжила я. - Палладио это позднее Возрождение. Камерон это классицизм. Почти двести лет, или сколько там, разницы. И, конечно, Исаак Веар, конечно. Непосредственно он учитель, мастер, гравировщик, - уточнила я. - Но ведь я имею в виду Палладио учитель в том смысле, что стал ориентиром, был первым кто смог и объяснил как актуализировать классику, ввести ее в обиход, сделать необходимой современности. Иван Иванович надел очки. Переспросил фамилию. Нашел ее и поставил свой острый росчерк в ведомости. Я была принята.
И ведь оказывается, он сам - при всей занятости, всегда сам принимал вступительные. А потом еще и приглядывал за каждым - мог на любой экзамен заявиться, а то и на "угадайку", сразу после практики...
Больше всего я буду любить сдавать Иван Ивановичу. Дорожить экзаменом, как способом общения. Только теперь у меня уже будут ответы на все возможные вопросы. И от зубов отскакивать. Мне помогали превосходные преподаватели готовиться. Спасибо им! Так мне всегда хотелось его порадовать знанием. Ведь всякий раз, когда наши ребята получали возможность продолжить обучение в иностранческой магистратуре или занимали приличное место в музее он азартно вскрикивал: Значит чему-то учим, а?! Потому мне хотелось чтобы экзамен был как приятная беседа, как обмен остротами. После Высокого Возрождения мы даже удалимся вдвоем покурить, продолжим беседу на лестнице, о суццективности процессов... надеюсь все кто хотел тогда - успели шпаргалки выучить))))
У него я напишу и две роскошные курсовые. Эпизоды первой из них даже станут частью моей книги.
Конечно, все мы знали, о том что Иван Иванович, периодически ложится в больницу «отдышаться» - знали. Он пропадал. И всегда возвращался. Еще более полным сил, чем обычно. Птица-Феникс! Под его руководством мы поглощали знания на какой-то космической скорости. За ним в шлейфе по коридору мы - ели поспевали! Исследователь Возрождения, итальянской виллы со времен ее появления, знаток. А это значит: истории, мифологии, поэзии и прочей литературы, бытовых привычек человека, размаха его мысли, его общей культуры. Но самое главное – ведь его размышления касались итальянского искусства. И искусства вообще.
Есть редкие люди, которые очень многое в своей жизни успевают. И всегда есть причина. Так он, исследователь Италии - был самым настоящим древним римлянином, по духу. Человеком чрезвычайно дисциплинированным. Собранным. Рациональным. Как и всякий воин. В работе - блистательный и безжалостный, как скальпель. Как лектор чрезвычайно сух и математически точен. У меня с собой его лекции. Я их с удовольствием перечитываю. Рассматриваю свои первые, наивные, но благодаря ему - точные зарисовки архитектурных планов. И чем больше я узнаю, тем эти записи становятся мне полезнее. Важнее. Надежнее. Не так давно я перечитывала и его докторскую, в частности, перед посещением парка виллы в Тиволи. И насладилась я тем, как он просто переворачивает видение. Сопровождая своим комментарием картинку местности, он, все что ты видишь перед собой, – меняет! Смещает точку зрения. И тогда вдруг все становится воистину прекрасным. Именно таким каким его и задумывал Творец. И тем, которого еще не тронуло Время.
Мы давно не виделись. Но когда в последний раз расставались, договорились выпить как-нибудь в подворотне хорошего виски. Он обещал угостить. Мы вообще с ним были пьяницы. Один раз даже нахулиганили. Нарочно сбежали из приличного заведения, будто бы забыв заплатить. А потом хихикали за углом, как школьники. Мне очень жаль, что я не стала писать у него. Я испугалась, что не справлюсь, что язык не возьму. И была права. Не берется. Для этого же тоже нужен талант! А тут и латынь, и итальянский. Я сама в себя не верила. А он – верил, настаивал. Убеждал, что и со своим английским справлюсь. Но я решила – по архитектуре, конечно, только к нему. Но заниматься я ведь буду Россией. Италия – далеко, отсюда не видать. Да и я старенькая. То есть у меня времени в профессии меньше чем у однокурсниц в два раза. О своей стране я изначально больше знаю, во мне больше пониманий. Куда мне в сорок лет целую новую страну? От неолита?! Нет. Только Россия. Не его послушалась. И его измучила и сама настрадалась! И вот, по иронии судьбы, сижу все-таки сейчас с его лекциями в Риме. И ведь Он такой, какой Иван Иванович и говорил.
Я вспомнила первые – вступительные слова к курсу искусства Древнего Рима. В несколько эффектных, ёмких фраз уложил он известный факт, о том как случилась величайшая из книг по истории города, фундаментальный труд «История упадка и разрушения Римской империи». После краткого пояснения кто такой Эдвард Гиббон, что это такое за книжка и какое место она занимает в мировой культуре, он процитировал, а он любил сыпать цитатами, извлекая их (всегда неожиданно для собеседника): «15-го октября 1764 года, — пишет в своем дневнике Э. Гиббон, — сидя на развалинах Капитолия, я углубился в мечты о величии древнего Рима, а в это самое время у ног моих босоногие монахи пели вечерню на развалинах храма Юпитера: в эту-то минуту во мне блеснула в первый раз мысль написать историю падения и разрушения Рима».
С этого эпизода и начинается мой интерес к Италии.
Иван Иванович - человек который с легкостью перемещался по временной шкале длинною в пять тысячелетий. Он знал там почти всех по имени. Всех действующих лиц, с их портретами, врагами/друзьями, женами, любовницами, детьми, да бабками. Мог назвать их адрес, обозначить - описать и раскритиковать их жилище, художественную коллекцию, уточнить тенденции, представить картину времени целиком, процитировать древнего автора, а потом перечислить важные артефакты и закончить краткой лекцией по архитектуре периода. И каждая фамилия, которая была упомянута в ходе курса – ключевая фигура, точнее ключ в замке. Словно бесконечные «казаки-разбойники» - тебе расставлены теперь стрелки действия, заданы векторы, отмечены точки биения научной мысли. У меня есть распечатка – это пачка распечаток. Только список рекомендованной литературы где-то килограмм весит, а еще и мои собственные записи. Кстати, перьевая ручка пишет в два раза быстрее шариковой… Вот такое у меня наследство. У меня есть город и его подробное описание...
Иван Иванович как-то насмехнулся: что остается после человека? В лучшем случае восемь цифр. Год рождения и год смерти. При всем моем уважении – он неправ. Потому что многие деяния могут пережить и саму память о цифрах. Раствориться, стать частью культуры, истории…
Утром 22 сентября 2018 года на шестьдесят третьем году жизни скоропостижно скончался декан исторического факультета, заведующий кафедрой всеобщей истории искусств, доктор искусствоведения, профессор, почетный член Российской академии художеств Иван Иванович Тучков (13.09.1956 - 22.09.2018).
Это большая потеря для многих людей. Для его близких, его учителей, его однокурсников, друзей, его учеников и всех выпускников, среди которых действующие ученые во многих областях науки и культуры. Это большая потеря для исторического факультета главного университета нашей страны.
Мои соболезнования!
Светлая память!