В этой церкви я впервые оказалась буквально на третий день, как узнала о существовании Рима. Что странно. До таких вещей не сразу добираются и специалисты. Очень много первоклассных памятников по городу. А уж просто турист, так только если совершенно случайно забредёт под эти тихие своды. И было поздно. Мы были в районе Колизея, совершенно измотанные многокилометровым пешим обходом и на закате. Последние лучи коснулись древних могучих стен, возвысившихся на обрыве холма, и я решила — и вот туда тоже. Да, несмотря ни на что, и туда тоже нам сегодня очень надо. И мы взяли и эту вершину — и не пожалели об этом.
О, эти расположенные друг за другом дворы внутри святой обители — мощные крепостные стены, которые с момента возведения здания, задолго до нашей эры, сдались лишь раз — во время пожара, устроенного норманнами в 1084 году, а после были приведены в порядок и с тех пор хранили свою цитадель (теперь они удерживают её суровое молчание).
Из их глубокого средневековья тяжело стелется запах лака по уходу за старым-старым деревом и древняя сырость. Откуда ни возьмись по сторонам возникают белые осколки античного узора, как флешбэки, или возносятся такие разные античные колонны, замурованные в стены из узкого кирпича, изготовленного вручную. Или вот: уютные крохотные тяжёлые дверки, неожиданно оказавшиеся в объятьях мраморного портала. Как и единственное крошечное окошко, брошенное на высоте, будто случайно, на плоскость многометровой пустой стены. А вот и фреска-обманка, а над ней — портик XVI века… Ты ступаешь туда, как зачарованный странник. Совсем недавно я увидела это огромное тело церкви Четырёх увенчанных мучеников, похожее на древнее чудовище (а точнее, на самый настоящий «корабль спасения», что высится среди всех его окружающих черепичных крыш), с соседней крыши, и поразилась его величию ещё раз.
А внутри этого гигантского чрева царит светлый дух монахинь-августинок. (Первая их община образовалась в Иппоне, под главенством Перпетуи, сестры Августина Блаженного. Устав их изложен в 211-м письме философа, богослова, проповедника — отца христианской церкви — Аврелия Августина Иппонийского, которого и православная, и католическая, и лютеранская церковь почитает как святого). И если вкратце, то Августин размышлял в первую очередь о Спасении. Ведь если мы созданы по образу и подобию Бога, следовательно, познавать себя и означает познавать Бога. Благодаря дарованному Богом уму, человек и соприкасается с Божественным. Идеал жизни — созерцание этого. Грехопадение же состоит в том, что ум человека однажды отвернулся от Бога и отворачивается по сей день. Но каждый человек, по Августину, — это вместе с тем и воля, а процесс жизни человеческой есть процесс развития воли, которая движет его к созерцанию Всевышнего… На деле орден держит очень суровую аскезу. Особое внимание уделяет дисциплине, уединению и размышлению. И нередко храм Четырёх увенчанных мучеников закрыт. Вот, например, с 30 июля они вообще уходят на месяц в «ретрит» — так гласит объявление при входе.
Я впервые вошла в их просторный молельный зал, перебирая тонкой подошвой мозаику пола, исполненную Космати в XII веке, под ангельское пение. Где-то высоко-высоко, на десятом небе — из золотых облаков, и святых отцов, и святых, и всех сил небесных, — дрожали высокие прекрасные женские голоса. Орден августинок, помимо прочих суровых требований к кандидаткам, выдвигает необходимым условием хороший музыкальный слух и голос, если уж не музыкальное образование. Их службы — это исполнение средневековых церковных гимнов. Высокий старческий хор, в котором лидировали два юных, светлых голоса, завораживал. И на второй раз я оказалась там уже специально. Я шла послушать службу и разглядеть затворниц. Но службы не было, зато мне открыли крошечный, ещё античный дворик, в котором жили фонтан, цветы и птицы. А ещё сотни осколков римского мрамора, испещрённого раннехристианским граффити. И дальше я стала просто изредка бывать там и потихоньку разглядывать на первый взгляд скромные, но достойные и почитаемые произведения. И не раз возвращалась и возвращаюсь в капеллы этого монастыря. В том числе позавчера мне довелось попасть и в знаменитый Готический зал, который открыли совсем недавно.
Фрески во дворце виднейшего кардинала, который обустроил здесь свою резиденцию после великого пожара Рима в начале XI века — неподалёку от Латерана (на тот момент именно в соборе на Латеране располагалась папская резиденция), относятся к так называемому «светскому искусству». В Италии вообще было принято излагать жизненную позицию, убеждения, размышления не только по стенам церквей. Символы, шутливые намёки, аллегории, благоприятствующие дому астрологические прогнозы, языческие боги — это то общество, в котором проводил своё время человек, оставаясь в доме. Никаких обоев в полосочку. Добрые пожелания себе и семье, приятные воспоминания, цели и принципы, законы мироустройства. И общественные помещения служили людям для увековечивания своей истории. И чем просвещённее был человек, тем сложнее и изобретательнее излагал он свои мысли в образной форме. Личные комнаты такого мыслителя — его «кабинеты», — наверное, самое занятное для гурмана. Таковы, например, и знаменитые станцы Рафаэля в Ватикане или назидательные картины Лоренцетти — Доброго и Дурного правления в Сиене. Вот в таких залах ведут переговоры, пируют или ожидают высокопоставленное лицо, и здесь можно прежде ознакомиться с размышлениями хозяина по разным поводам, которые непременно приведут к философской беседе достойные умы.
Так, размышления на темы Времени, устройства Вселенной, богословия и икономии — то есть о Промысле Божьем в отношении «тварного мира»: Творении, Воплощении, Спасении — запечатлены во фресках приёмной кардинала, в так называемом Готическом зале.
И тому, что этот цикл росписей был чрезвычайно важен и для современников, и для тех, кому позже доводилось его видеть, у нас есть письменные свидетельства. Например, известно, что фрески эти послужили темой для увлекательных диалогов между художником Чимабуэ и его другом, они сохранились в его дневнике. И я уж не стану писать тут ни о Митре, ни о Янусе, ни о других старых римских богах, или о концепции Троицы, или об идеологических противопоставлениях судеб исторических лиц и существующих на тот момент доктрин, ни слова о месте человека в мироздании и уж тем более молчок о высшей земной — папской — власти. Нам оставлено целое зашифрованное послание. И про это уже огромная книга есть. Интересная!!! Но на итальянском. Мне на английском кусочки из неё на экскурсии и пересказывали. Короче, искали эти фрески кучу лет. Но искали всегда по нижней части пятнадцатиметровой стены — а нижний регистр не сохранился. Сохранились своды! Их роспись нашли только в 1996 году. И стараниями реставраторов вручную раскрывали ровно-преровно двадцать лет. Только что открыли публике. Это стоило увидеть!
На экскурсию в Готический зал августинской церкви нужно записываться заблаговременно. В связи с дисциплиной уединения обитель не держит свои двери открытыми. В строго определённые часы можно пройти и осмотреть храм. Внутри него, слева от алтаря, есть дверка — вот там иногда бывают светские смотрители, и за пять евро они пустят ещё постоять во дворике. Если же турист пошёл настырный — начитался путеводителей, то для такого есть и ещё одна дверка. Недалеко от входа в комплекс, во втором большом внутреннем дворе. Над закрытым окошком в его единственном вестибюле есть колокольчик древний. В него нужно позвонить. Если вы попроситесь пройти в капеллу папы Сильвестра и сделаете любое пожертвование, то вам уже автоматически откроется ещё одна древняя дверь и вы увидите росписи XIII века. Но если вы совсем уже маньяк, то заранее свяжетесь с монастырём и запишетесь по электронной почте на экскурсию. Стоимость билета 10 евро. Ждать иногда можно и несколько месяцев. Потому что пускают августинки внутрь своей обитель раз в месяц. И к тому же чередуют языки, на которых идет экскурсия. Есть на итальянском и на английском. И за этим надо внимательно следить, потому что какая-то женщина из присутствующих страшно возмущалась. Быть может, даже приехала откуда-то издалека, чтобы обо всём об этом поподробнее разузнать, билеты заказывала, волновалась перед выходом, всё ли выключила, а тут — по-английски и следующую экскурсию ещё пару месяцев ждать или вообще как повезёт. Она итальянка и не желает.
Я вот тоже переживала — как бы не опоздать, и подошли мы к крутому подъёму за полчаса до начала экскурсии. Решили пока обойти квартал — позырить чего как, а может, и кофе выпить. Мы в очередной раз забыли, что кварталы Рима — это понятие обширное и главное, что непредсказуемое. В итоге мы добрели до Латерана и оттуда длинным кругом заходили — через акведуки, через всякие древние ворота шли… В конце концов пришлось прибавить шагу, потому что до начала экскурсии оставалось уже пять минут. (Кстати, в кварталах Латеранского холма нет никаких симпатичных заведений.) И в тот момент мой телефон позвонил — из монастыря уже уточняли, соизволим ли быть. Я закричала: соизволим-соизволим — и мы ещё прибавили шагу.
На парковке, которая служила раньше площадкой подвесного моста, красовался новёхонький гигантский мерседес. Возле него крутился водитель, который только что почтительно проводил до ворот монастыря чрезвычайно парадную пару. Я отметила для себя в первую очередь их машину, потому что такими в Риме обычно пользуются только туристы. У состоятельного человека здесь под задницей до глубокой старости Феррари или спортивная Альфа Ромео, Мазерати или раритет какой, а то и Веспа (культовый итальянский мотороллер). Впрочем, знаю одного на Майбахе. Водит сам. Живёт напротив Алтаря Отечества и по десять минут из арки выезжает — на такой машине сложно развернуться. Итальянцы вообще изобретательны в своём выборе и при этом вовсе не вульгарны. Интересно, подумала я, кто же решил потратить триста евро, чтобы только заехать на эту горку? Это последнее, что помню, потому что я вскоре переключилась в другой режим — разглядывала фрески и снова вела себя, как шестилетняя девочка в Эрмитаже, которая расталкивает всех и практически залезает в рот экскурсоводу. И как жаль, что я не поспевала как следует оглядываться по сторонам! Публика собралась отменная!
Возле крутой лестницы на второй этаж обиталища отшельниц царило небывалое оживление. Вся наша группа была уже в сборе. А сверху, по крутой узкой лестнице, ещё продолжали спускаться припозднившиеся с предыдущего сеанса посетители, пока новоприбывшие пребывали в нетерпении. Среди присутствующих важно расхаживали служители. Предвкушение вообще прекрасно, а тут мы попали в целый сонм ценителей. Римское искусство средневековья почти не уцелело! Открытие этих фресок — сенсация. А на мерседесе, как выяснилось, приехали «главные гости». Синьор и синьора в почтенном возрасте, горку им и правда было уже не взять. Зато оба только что из парикмахерских. От него пахло старомодным одеколоном, а цвет лица указывал на недавние контрастные компрессы от приличной барберии (которые сохранились здесь и оказывают услуги по ежедневному бритью или же ухаживают за вашей бородой). Профессиональная укладка. Изящный тёмно-синий клубный пиджак, строгий галстук и — белоснежный платок сиял в своём кармашке. Старая, но видно, что удобная, начищенная, как фамильное серебро, выходная обувь. Превосходные запонки. Мне удалось рассмотреть героя так близко потому, что, как только несознательные иностранные граждане ломанулись по лестнице, где еле разойдёшься вдвоём, он приостановил поток и урегулировал его: для начала, пропустив свою даму вперёд, он широким движением руки преградил путь всем жаждущим прервать её торжественное восшествие; матрона, с изящной причёской, в старом римском тяжёлом золоте, в классической юбке и в классическом же пиджаке, мерно поднималась по древним ступеням. Конечно, необходимо было этот миг продлить, он был уместен и прекрасен по своей сути. Далее синьор уже повелительным взором остановил всех прочих мужчин и начал пропускать вперёд себя и других взрослых женщин. Конечно же, и я должна была включиться в ритуал и, как младшая, пропустить перед собой более солидных, — так сошёлся бы пазл, в назидание двум противным американцам, опять в одежде колонизаторов, которые в нетерпении прижались к моей спине. Привычка не отпускать экскурсовода (тем более плохо владеющего английским языком) от себя дальше чем на шаг всё-таки взяла вверх над воспитанием, и я стремглав, прервав тягучую сцену, ринулась из-под руки синьора на ступени и поспешила вслед за его супругой. Мне важно было первой войти в зал, встретить его без ротозеев, — как структуру, как конструкцию, — мне важно было сказать первой «ах», когда я увижу свободное от людей пространство, дабы обнаружить работу архитектуры в разных режимах.
Несомненно, я вызвала неудовольствие достопочтенного синьора, но в ту же секунду оправдала себя тем, что всё же мы не на великосветском приёме и не на красной дорожке. Хотя их пара безусловно заслуживала приз! Очень-очень взрослые, но такие ухоженные, внимательные к миру и друг к другу, не растерявшие интереса и вкуса к жизни! Истинные неторопливые римляне, которых мы зовём между собой «транквилло»; их здесь много раскидано по площадям. Вот теперь заказали себе комфортабельную машину и после лёгкого обеда заехали проверить свои сокровища, чтобы неспешно их обсудить за ужином. И — что большая редкость для старшего поколения — они превосходно владели английским. Это выяснилось, когда милейший гид запуталась в английских словах; тогда синьор неожиданно и первым из всех пустился в уточнение терминологии, перекатывая словечки между многими языками.
Мы, русские, не могли похвастать лингвистическими познаниями. В компании, кроме нас, обнаружилась ещё одна соотечественница, которой, впрочем, было так скучно, что ей пришлось тотчас вынести стул, на который она плюхнулась и развалилась с таким лицом, что казалось: её вот-вот стошнит от омерзения к происходящему. Кстати, так и не успела обнаружить её спутников, но сомневаюсь, что возможно принимать такие виды, путешествуя в одиночку. Кроме того, в составе группы присутствовали двое настоящих англичан — супруги (он — страшно похож на Генри Мура). И два каких-то громких иностранных умника — во главе групп поддержки в лице коллег или семьи. И ещё два тихих умника, вероятно из местной профессуры, историки искусства. Гневливая соблазнительная итальянка, которая ничего не понимала и сначала шипела, а потом и громко ругалась после экскурсии. Две дамы (которых я не пропустила на лестничке) и две юные француженки, которые, так же как и я, яростно строчили в своих блокнотиках. Больше никого не разглядела.
Вопросы после нашей экскурсии были достойны научной конференции. Основной состав группы — однозначно специалисты, или люди знающие, или глубоко интересующиеся, если только не считать несчастной русской девы и «колонизаторов», которые в конце концов спросили только одно: зачем нужен был такой большой зал и как теперь его можно использовать? Так экскурсоводу пришлось повторить снова все тезисы об устройстве жизни кардинальского дома, зато именно так выяснилось, что монашенки теперь здесь гладят. А до конца этой встречи всем заправлял синьор в костюме. Дирижёр. Маэстро. Он был прекрасен так, что я жалею, что им как следует не налюбовалась. Он действительно почитал выход в музей со своей супругой за светский раут. Он был весь преисполнен ритуала. И требовал привычного внимания. Он высказывал своё мнение, вступая в серьёзные в дискуссии. Он и сам предлагал темы для обсуждений. Кроме того, глядя на суетливых пожирателей знаний и рассеянных туристов, эта пара умудрялась получать и особое удовольствие, устраивая себе в придачу к изысканным интеллектуальным упражнениям весь этот «пиплвотчинг».
Я вспомнила об этом сегодня, когда пересказывала приятелю впечатления от посещения Готического зала церкви Четырёх увенчанных мучеников. Подумала, что пока всё тороплюсь куда-то, что так и не научилась устраивать праздник из простого дня или пусть даже из ничтожного повода, например: «Как правильно подняться по лестнице?» То есть я пока ещё не умею созерцать. НО! Зато я знаю, что в моей воле к этому стремиться.
а это история отсюда: https://ridero.ru/books/obryvki_iz_realnostei_potegurim/