должны услышать все. потому что это особый инглиш. который значит только что языки неважны :)
Я заметила это. Однажды. Мы договорились встретиться в Загребе – мы с мужем и "наш Зоран". Наш Зоран - уникальный водитель из крохотной сербской деревни, с ним мы проехали многие страны, по всей Восточной Европе. И смею говорить «наш», потому что помимо приключений, за время разлуки с нами успели случиться многие и многие объединяющие нас истории, потому и на встречу в Загреб мы ехали с улыбкой.
Поразительное ощущение. Даже не знаю как правильно его описать. Мы были очень близкие, уже почти как родные друг другу люди! Мы всякое пережили вместе и многое узнали друг о друге когда уже были врозь. Но… Мы не могли говорить!
Мы состояли в абсолютно средневековых отношениях! И мы пришли туда, где не существовало единого языка для тех племен, что населяли его сторону Адриатического побережья. И да, церковнославянский был бы нам в помощь, только мы не знали как сказать на нем: Эй! Как дела?! Где ты был? Что делал? Потому мы смотрели сейчас в недоумении на дорогого нам человека.
После нежных поцелуев и горячих объятий мы только вот теперь и все, одновременно вспомнили – не можем говорить! Совсем! Начали смеяться. Какое там обсудить наши дела!? Мы не были способны обменяться даже простейшими фразами, элементарно – последними новостями. – Как доехал? Все ли в порядке? Хорошо ли устроился? Ты голодный? Мы были не в состоянии узнать что наш Зоран думает ни по одному из поводов! Мы не знали нравится ли ему погода сегодня! Он устал? Ничего! Ничего мы не могли узнать у него. И ничегошеньки рассказать про себя. Оттого то теплое чувство, которое родилось при встрече, должно было быть выражено каким-то другим образом и мы бесконечно переглядывались, улыбались, кивали, указывали друг другу на что-то интересное, а иногда останавливались, чтобы опять обняться.
Удивительно, что происходит между спутниками – людьми совместно разделяющими некие приключения. Путешественники лишенные знания языка, ведь непременно вскоре находят взаимопонимание с местными жителями и наоборот, местный житель потихоньку начинает вникать в логику приезжего. Требуется только тонкая настройка.
Мы брели по городской улочке XIII века и мне было интересно, заглядывая сейчас мельком, в каждое из развеселых заведений, расположенных на первых этажах древних домишек, как же общались люди тогда. Кто пировал тут в самом начале прошлого тысячелетия? Кто сидел тут рядом бок о бок? Как говорил? На каком из дотракийских? Люди образованные на латыни, понятно. Но вот такие как мы?
Хорватское государство просуществовало меньше двухсот лет – с 924 по 1102 год, а потом вошло в состав Венгрии, в XV веке захватили эти земли османы, в XVI пришли австрияки… Я тащила всех сначала в самый центр города, как выяснялось в центр пешеходного города, что было крайне приятно для неторопливой дружеской прогулки. Мы оказалось шли на площадь бана Йосипа Елачича.
Вокруг нас теперь бушевал модерн, а веселая толпа на торговой площади, у подножия памятнику объединителя Елачича, несмотря на поздний час, кружила нас, толкала между рядами полными бочонками и баночками с горным медом, вареньями, душистыми яблоками, а то прятала нас друг от друга между взволнованными ветром, развешанными кругом льняными полотенцами и шерстяными носками. Мы все равно нашлись! Оттуда пошли вдоль шеренг домов с изощренными башенками, с фасадов которых взирали на нас надменные прекрасные дивы, и хвастали нам изяществом украшенные цветами картуши, пусть упрекали нас стройностью колонны. И сначала мы приставали к прохожим, что бы они переводили нам что говорит Зоран на английский, потом кто-то переводил ему ответ на хорватский и вместе, мы уже чуть больше понимали. А в самом крайнем случае, не обнаружив приветливых лиц, обращались мы к продавцам в сверкающих магазинах, которые на наших глазах закрывались один за другим – ведь был поздний вечер, а мы искали самый старый ресторан хорватской кухни. Точнее согласно такому требованию нам выдали в отеле адрес, который мы никак не могли найти.
Таверна спряталась в аркаде дома и оказалась большой, шумной и бестолковой. Мы даже пожалели, что не устроились в каком-нибудь симпатичном заведении по дороге. Наш серб придирчиво оглядел меню, поднял глаза и сказал: Ништо. Затем начал читать названия вслух и загибать пальцы. Почти все блюда относились, по мнению специалиста, к сербской кухне. Зоран приподнял бровь. Так он делал в исключительных случаях. Потом мы не могли дозваться официанта. Потом нам долго не несли. Потом немцы за соседним столом напились и начали стучать кружками по деревянным столам и хватать за мягкие части своих фройлен… А мы тем временем восстанавливали ту тонкую связь, настраивали как капризный старый радио-приемник – искали волну, частоту на которой мы снова были бы способны общаться практически полноценно, пусть не улавливая значения большинства слов. Достаточно ведь просто пристально вслушиваться. Мы ведь точно умели понимать друг друга. Мы проехали вместе 8 стран.
о! Я очень люблю эту сцену в фильме «Ghost Dog» когда у человека есть один-единственный друг и он не говорит по-английски. А главный герой – не знает его языка. Но они всякий раз встречаются и сначала сидят тихонечко, а потом каждый из них начинает говорить. Джармуш прекрасно иллюстрирует это уникальное явление и сцена эта как раз о том, как люди могут друг друга понимать. Все возможно. Стоит только чуть-чуть подкрутить свой внутренний чуткий транзистор.
тизер: и даже если самураю отрубят голову