Прочность, польза, красота. Эти три величайшие принципа были оставлены в назидание потомкам Витрувием, сыном архитектора и человеком энциклопедического образования, инженером при войске Августа. Его трактат "Десять книг об архитектуре" представляет собой настольную книгу для того, кто решился посвятить себя этому искусству. Первый известный нам теоретик подробно описывает не только основные положения бытующие в первом веке в профессиональной среде, но и затрагивает сопутствующие области, которые ранее имели непосредственное отношение к строительству: как верно найти местоположение городу - учесть ветры, климат, нахождение воды, как обеспечить ее поступление в жилища, как располагать портики и аллеи, голосники в театре, как строить термы, храмы, судилища и другие общественные здания, как внутри них должны быть сориентированы помещения с учетом солнца и непогоды. Есть и более скучные для меня вещи например: как работать со строевым лесом, как выпекать сырцовый кирпич, как класть фундамент, а так же все что касается оборонительных сооружений, подъемных и осадных машин, катапульт, баллист, и порч. А еще к названной профессии относилось и создание приборов для измерения времени.
Возможно сейчас нетерпеливый читатель с ироничной усмешкой пожмет плечами, но мне бы хотелось обратить ваше внимание на то, что большинство существующих и по сей день дорог Италии строятся примерно в этот период, впрочем как немалое количество виадуков и мостов по всей Европе, а водопровод Рима так и не требует отключений воды посредине лета или бессмысленных раскопок посредине улиц - он продолжает действовать с тех самых пор, впрочем как и канализация. Кстати, Витрувий был тем самым инженером, который установил модуль для калибра водопроводных свинцовых труб. К сожалению, нам не известны его другие заслуги. Впрочем, попытка подытожить достижения науки и искусства в начале нового тысячелетия и на этом фундаменте представить римский архитектурный стиль заслуживает не меньшего уважения, чем Коллизей или форум Траяна. Лосев пишет о том, что для понимания эволюции эстетического процесса необходимо вмещать римский эстетический опыт как некую самостоятельную категорию, и единственным комментатором (если опустить словесность и философию) на этом пути выступит для нас Витрувий.
Более того, этот труд продолжал оказывать влияние на ведение строительства на протяжении Темных и Средних веков, а Возрождение, проникнутое любовью к античности и жадностью к ее знанию, оценит трактат выше разрушенных варварами памятников и опираясь на предложенные постулаты вернет архитектуре закон ордера. Ордер - как некий порядок, становится образцом совершенства, его проходят в "классах", отсюда и возникает понятие "классики", как некого предмета достойного изучения и подражания. Трагические последствия запрета на изучение ордерной системы в Советском Союзе (указ был подписан Хрущевым), нам известны - безликие города, нагромождение бессмысленных коробок, смерть художественности и образа, а значит крушение вкуса.
Ведь подаренное нам ХХ веком крылатое выражение "на вкус и цвет товарища нет" - в корне не верно. Вкус есть способность разума распознавать прекрасное и наслаждаться им. И нет ничего более вечного чем красота, ибо она есть целесообразность. Но для понимания этого утверждения требуются бесконечные упражнения. Для того что бы по достоинству оценить любую вещь - от перчатки до Адмиралтейства, необходимо постигнуть суть - то есть ту самую пользу и ее достоверность - она есть источник привлекательности. И компасом здесь может служить только нравственное чувство, которое в эпоху Просвещения принято было называть "высшим вкусом". Сегодня, как никогда, это сложно проделывать. Общество лишенное пассионариев, оказалось брошено в котел потребления и увлечено игрой в статусность. Говорить о сути, сейчас я имею в виду абсолютно бытовые вещи, как-то стол (см. Платона) или диван не приходится. Идеи этих предметов принадлежат не нам, и НЕ их создатель, но рядовой производитель обеспокоен попыткой воспроизведения некой формы себестоимость которой будет минимальна, а цена максимальна и это единственный критерий. Больше нет вещей, которые можно передать по наследству. От шкафа отойдет шпон, потому что он стоит у окна, машина сломается потому что кончится гарантия, вилка созданная из новомодного сплава потемнеет, дом через двадцать лет разойдется по швам и тогда серия У156 вк24 будет признана непригодной…
Нам больше недоступно понятие прочности. Мы живем как будто есть только сегодня. У нас отняли Вечность. И нет ничего ненадежнее и бесчеловечнее тех вещей, которые окружают нас. Человек лишен чувства значимости в современной культуре. Ему навязывают поведенческие шаблоны, мы наблюдаем их глядя в телевизор или разглядывая модные журналы - все твердит нам о необходимости соответствия бессмысленной быстротечности. Масштабность мысли и грандиозность форм подарены аэропортам и вокзалам - пространствам в которых человек не задерживается дольше чем на час - нас ориентируют на скорость проживания во благо пенсионным фондам. И самым значительным местом объявлено место в офисе, но ведь это не более чем фиксация некой безличной функции в чреве гигантского муравейника. Одновременно происходит и стандартизация жилища - высотная, плотная застройка, в которой уничтожаются пешеходные зоны, да большинство уже и не в курсе зачем нужны парки, сады, площади и скверы. Старым "разумным" зданиям, которые готовы послужить еще как минимум двести-триста лет давно подписан смертный приговор. Именно архитектура могла бы предложить нам процессы проживания, а не умирания - способы измерения времени, но и она теперь уже не более чем форма социального насилия.
Конечно, разговор о человечности красоты, следовало бы начинать с искусства Древней Греции. Но, рассуждая об архитектуре Петербурга, важно помнить, что Греция, как цивилизация открылась миру в середине XVIII века, таким образом Петербург есть в первую очередь Европа, и ее культурные достижения. Однако тут важно удерживать в поле внимания и то, что архитектура всегда являлась способом пропаганды высших общественных ценностей, но не Европа, нет, просвещенная воля монарха будет творить столицу будущей империи, диктовать эстетические принципы и указывать на бесконечно важное.
(продолжение следует)