В вечном споре отцов и детей, инноваторов и сторонников традиций на чьей Вы стороне сегодня?
Я не примыкаю ник тем ни к другим, потому что мне кажется, что это искусственный спор. Совершенно естественно, что у разных поколении разные взгляды, и все они имеют право на существование. Этот спор интересен только в том случае, если в результате него могут произойти изменения идеалов и принципов. В свое время Аристотель ругал молодежь, считая что развиваясь в этом направлении человечество скоро погибнет. Но прошли тысячелетия мы все еще существуем. И замечательно, что человек в двенадцать лет, реагирует на жизнь совсем не так как в сорок. Смотрите, одно из самых первых слов , которое произносит человек это «почему». Хорошие и умные родители отвечают на этот вопрос. Но иногда и им надоедает и они сажают ребенка перед телевизором или на его «почему» отвечают «потому». Ребенок растет, идет в школу. А там учителям тоже некогда отвечать на вопросы. И дети думают, может быть лучше вообще не спрашивать. А в зрелом возрасте человек приспосабливается к обществу, где вопрос почему вообще не уместен. В этом смысле дети конечно чище, потому что искренне хотят понять мир. И я на стороне детей. Я видел много пятилетних детей, которые умнее пятидесятилетних взрослых. Единственное, что есть у взрослых – это опыт, поэтому он и должен объяснять те, или иные явления. Если ребенку говорят «не чавкай», то надо объяснить почему. Потому что это некрасиво, или потому что звук неприятный. Если бы взрослые понимали детей и все бы им объясняли, то и конфликта бы не было. А так он неизбежен. Потому что взрослые всегда будут оставаться взрослыми.
В юности Вам свойственен был дух протеста?
Конечно. Я думаю каждому человеку свойственен дух протеста, а так же категоричность и идеализм. А так же крайний либерализм. Еще Черчель замечательно сказал по этому поводу, что если вы не были либералами в молодости, то у вас не было сердца, а если вы не стали консерватором в зрелости, то у вас нет ума.
То есть Вы стали более консервативны?
Да, я стал более консервативным. Но дух противоречия во мне еще жив, иначе я не смог бы быть журналистом. Если понимать журанлистику так, как я ее понимаю – это область человеческой деятельности, связанная с раскрыванием и разоблачением, с добыванием правдивой информации, которую подчас не хотят о себе давать. Но есть две области где я законченный консерватор, - это вопросы воспитания и сфера еды.
Чувствуется ли движение времени? Вы как его ощущаете?
Мне кажется что с возрастом человек острее чувствует движение времени. Кажется, что оно летит быстрее и его остается все меньше и меньше. У некоторых, наверняка возникает ощущение что они отстают от времени. Они начинают себя чувствовать чужими в нем. Это ощущение, как будто вы бежите по механической дорожке, а она крутиться все быстрее и быстрее, и когда совсем не успеваете, то начинаете спотыкаться и падаете в конце концов. Я очень остро ощущаю бег времени, потому что живу очень полной жизнью, которую безумно люблю. Но уже понимаю, что с каждым днем времени становиться все меньше и меньше. До пятидесяти лет человеку кажется, что он вечен, а после начинаешь осознавать, что это не так.
Ресторан «Жеральдин», который Вы открыли в Москве. Он назван так в честь Вашей мамы, как говорят француженки, аристократки…
Аристократки – это сильно сказано. Дело в том, что ее прадед был пожалован в бароны Наполеоном. Это молодая аристократия – начала XIX века. Поэтому наша семья к баронскому титулу всегда относилась иронично.
И принадлежность к такой семье, наводит на мысль, что Вы воспитывались в определенных традициях.
Я воспитывался во французском доме. Вроде бы два слова, но за ними скрывается очень многое: определенные порядки и очень строгий режим. Мы завтракали и ужинали в строго отведенное время. Еда была специфическая, приготовленная именно традиционным образом, в соответствии с французской традицией. Еда – это отдельная тема для каждого француза она важнейшая часть культуры. Во время еды общаются и наслаждаются. Поэтому французы ненавидят фэст-фуд, где еда – это просто набивание желудка.
За тем, чтобы традиции соблюдались, следила Ваша мама?
Она не то чтобы следила. Она настаивала.
Какой Вы ее помните?
Она была невысокого роста, очень стройная, очень хорошенькая, можно сказать красивая женщина. Она была немногословной, но несомненно очень глубокой. И больше всего на свете она любила детей и мужа. Кроме того, она была очень сильной – ни разу за свою жизнь она не повысила голос. И она замечательно готовила. И она могла быть очень трогательной и смешной. Я очень ее любил. Мама держала весь дом, но не в смысле заработка, отец прилично зарабатывал и приносил деньги. Она представляла собой стержень, вокруг которого крутился мир.
Считается, что люди с возрастом все больше и больше становятся похожи на своих родителей. Вы замечаете в себе какие-то их черты?
Конечно от генов никуда не деться. Но мне кажется я не очень похож на своих родителей. Мы похожи с братом, это сразу бросается в глаза. Но некоторые люди говорят, что я похож на папу, другие – на маму. Мне сложно ответить на ваш вопрос.
Вы можете вспомнить за что Вас хвалили в детстве
Меня не хвалили. Мама была крайне скудна на похвалу и на нежность. Во французских буржуазных семьях исповедуется сдержанность. Когда я был маленьким мама просто подставляла мне свою щеку, но сама никогда меня не целовала. Это очень по-французски. Папа был совсем другим человеком. Он не француз, и его традиции были совсем другие. Он был очень ироничным человеком и подсмеивался над людьми и над жизнью. Но и он меня не хвалил. Не помню такого.
Застали ли Ваши родители то время, когда Вы стали знамениты в России?
Я очень сожалею, что ни мой отец, ни моя мама не могли увидеть всех моих достижений. Мой журналистский прорыв состоялся после их смерти. Это сопряжено с тем, что мне очень долгое время не давали «хода». Понимаете, я жил в Советском Союзе, а моя фамилия не православная. Да и биография неподходящая. Папа умер в 1975 году, а мама в мае 1985 года. А в декабре я провел телемост, благодаря которому стал знаменитым в стране. Тогда мне было уже 52 года. Для кого-то это время подумывать о пенсии, а для меня тогда все только началось. Мне очень хотелось бы думать, что родители видят меня оттуда, с небес. Но я неверующий человек. Я понимаю, что они ушли из жизни и никогда не узнают о том, чего я добился, и для меня это настоящее горе. Они были бы очень рады тому, что случилось со мной. Тем, что я занимаюсь не шоуменством, а серьезным делом. Они бы гордились тем, кем я стал.
Ваша собственная дочь радует Вас своими успехами?
Дочь – композитор и пианистка. Живет в Берлине. Видите ли, она очень рано проявила совершенно явный музыкальный талант. Она училась в музыкальной школе (ЦМШ), окончила консерваторию по двум факультетам, получила два красных диплома. Она очень одаренный человек и давно радует меня не только профессиональными успехами, но и прекрасными детьми. Я восхищаюсь своей внучкой, за то что на очень цельный и одаренный человек. За что бы она не бралась у нее получается очень ярко и красиво. А внук Коля – ужасно смешной. Ходячий Чарли Чаплин. Он играет на скрипке, но вряд ли станет профессиональным музыкантом.
Для Вас важен профессионализм дочери?
Я люблю ее не за это. Но профессионализм для меня – это, может, одно из главных качеств, которые я ценю в людях. Помните у Булгакова в «Мастере и Маргарите» Азаззело, не глядя, через плечо, простреливает подушку. И попадает в пикового (кажется) туза. Маргарита захлопала, - Булгаков отмечает что она любила мастерство. Вот и я обожаю мастерство. Мне даже человек может не очень нравиться, но если он мастер - я буду им восхищаться.
* ссылка обязательна