Утро намеченного дня занимает составление маршрута. До моего букиниста можно добраться как минимум пятью разными способами, если иметь в виду исключительно кратчайшие маршруты, но сегодня, оттого что я припоздала со сборами, решено было пройти самой незатейливой дорогой – из парадного направо по Еропкинскому да на Остоженку. Каждый из домиков здесь мне знаком. Кого-то из них я люблю, кого-то жалею, над кем-то подсмеиваюсь, а к кому-то отношусь с глубоким почтением. Сейчас я вам почти всех их покажу. Шаг за шагом.
Так выглядело место где я живу в самом начале ХХ века. И на углу меня приветствует в прошлом очаровательный особняк начала XIX столетия, в котором ранее располагался писчебумажный магазин, а уже на моей памяти находилось одно из первых круглосуточных питейных заведений. Не знаю отчего, но публика там собиралась занятная, а главное - тихая. Верно оттого, что уж больно разношерстная.
Слышала я, что дом этот стоял на палатах XVII века - при «реконструкции» обнаружились. Впрочем теперь разве не все ли равно? Уцелел лишь фасад, что прикрывает собой гигантского остекленного монстра, который выстроен на месте уничтоженной исторической застройки, и который двум домам по нашей улицы закрыл вид на Москву. Терпеть его не могу. И его я вам не покажу – много чести. Могу лишь сказать, что год как дом сдали, однако квартиры в нем никому не нужны, так что проживают там разнорабочие и уже можно наблюдать картины разрухи – то прорвет трубы так, что вся улица залита водой, то куски турецкого мрамора упадут и разобьют припаркованные внизу автомобили. Да ну его. Ничего не расскажу. И вообще, я учусь взирать на него снисходительно, как вот эти милые девы с дома напротив.
1
Впрочем и они здесь в свое время были непрошенными гостьями. Эта местность – между Пречистенкой и Остоженкой в прошлом старейшее московское село – Семчинское, окруженное царскими угодьями. Первое его упоминание приходится на 1331 год. Иван Калита поминает о нем в своей духовной грамоте и на протяжении нескольких столетий это ближайшее к городу село указывается в завещаниях московских князей. Только в середине XVI века оно сольется с городом, когда Иван Грозный распорядится взять в опричнину «четверть сотни» за Чертольскими воротами. Но заселение и строительство усадеб здесь начнется только в XVII веке - после присоединения Смоленска и основания Ново-Девичьего монастыря, только тогда эта местность становиться менее опасной – район непосредственно примыкал к Крымскому броду на Москве-реке (откуда современный мост и получил свое название) и именно с этой стороны ни раз прорывались к Кремлю татары. К XVIII веку здесь складывается традиция дворянского заселения. Застройка усадеб на тот момент была свободной. Особняки утопали в зелени и зачастую прятались в глубине дворов, которые в 1770-х годах начали оформлять симметричными флигелями, а обширные сады стало модным украшать изысканными павильонами.
2
Эта местность дольше прочих сохранит старомосковский уклад, но на начало ХХ века прийдется строительный бум - идет расширение жилищной застройки Москвы и на месте садов и деревянных городских усадеб возводятся каменные особняки в новом вкусе, и многоэтажные доходные дома. Но все же некоторые из старых хозяев еще уцелели. Они прижимаются друг к другу растрепанные, растерянные, в надежде на снисхождение.
3
К сожалению, мне ничего совсем не известно о доме номер 14, кроме того, что он выглядывает окнами заднего фасада в сад архитектора Кузнецова и эта маленькая одноэтажная пристройка - часть сохранившийся и поныне жилой усадьбы, вход в которую лежит с Мансуровского.
4
Возможно этот крошечный особняк или скорее флигель покажется вам не слишком симпатичным, однако на мой вкус он лучше прочих, прошедших реставрацию, потому что современные ее методы предусматривают неправдоподобно яркие цвета штукатурки и что гораздо важнее - после нее теряется масса невероятно важных для архитектурного образа деталей - лакомых подробностей, которые и даруют игру светотени, а значит - жизнь. А ведь очарование прошлого заключается в том, что оно напоминает нам об обстоятельствах вызвавших его к существованию, обращает нас к задумке творца, позволяет обнаружить цитаты и перекличку с еще более древними строениями, выстраивая блистательный ассоциативный ряд, тем самым воскрешая длинную чреду поколений. А еще дарит понимание далекой повседневности, неуловимой как легкий аромат, но такой же безусловно реальной.
Часть над входом несомненно была поновлена – кривоватые неосмысленные карнизы, колоны без капителей, окно с невозможным переплетом. А вот основной его объем сохранил и подробность карниза – поверху бежит ряд дентикул, словно жемчужин, и проработку наличников, и руст, и фактуру филенки. Даже дома среднего достоинства старой архитектурной школы это обращение к лучшим образцам, они исполнены мысли. Рассеченный на тяжелые квадры нижний этаж – обращение к Ренессансу – стремление к равновесию, утверждение прочности и эстетической гармонии. Единственный архитектурный акцент – крошечная псевдолоджия, так же - трогательное повторение итальянской дворцовой манеры. Кто призывал сюда солнце Рима? Кто жил здесь?
И неслучайна такая сохранность по отношению к каждой из деталей. Карниз, полочка над окном, подоконник, отступ второго яруса – все это направлено на заботу - сохранность стен и их украшений. Современная архитектура в свою очередь отражает сегодняшние нравы – она не проявляет никакой изобретательности, она с гордостью демонстрирует свое невежество, она как будто начинает все с чистого листа - хвастает инженерным замыслом и рассчитывает единственно на впечатление от ее грандиозности, ей некогда заботится ни о долговечности, ни человечности, ни о правдивой детали. Она не вступает в диалог. Она спесивая, глупая, пустая.
5
6
Ворота. А за ними старый сад на который любуется огромное окно особняка усадьбы Кузнецова. Рядом - вросший в землю крошечный деревянный домик, вероятнее всего относящийся к середине XIX столетия.
7
8
Мне не удалось обнаружить никаких сведений о нем, зато я нашла его фотографию датированную началом прошлого века. И нет ничего увлекательнее той самой детской игры, когда необходимо найти все различия в двух почти одинаковых картинках.
8а
Трехэтажный, горделивый, с сенями и высоким фронтоном. Это тот самый пример, который позволяет представить насколько мы далеки от истинного сохранения наследия. Ни одна европейская страна не позволяет себе столь безжалостно относиться к собственной истории, отказываться от собственного прошлого...
Тут заметны старательные попытки истинных владельцев приспособить дом к духу нового времени – переплеты на окнах первого этажа относятся к эпохе модерна, очевидно тогда же в последний раз кто-то производил и другие качественные переделки в попытке срифмовать свое жилище с домом напротив.
9
10
11
И снова – ни в книжках ни в Интернете я не нашла о нем ни слова. Единственное что мне известно – до недавнего времени здесь располагалось посольство Таиланда и быть может расположено сейчас, но флага я чего-то не обнаружила. Вероятнее всего это застройка самого конца XIX, начала ХХ века и скорее всего это здание было задумано как частный особняк с уютным садом.
Уличный фасад крайне сдержан в декоре, никакого украшательства – скромные виньетки и греческий меандр. Его создатель счел нужным подчеркнуть лишь трехчастность. Вход отмечен козырьком, который поддерживают маскароны – две изящные женские головки и симметрично расположенные широко раскинутые от него по двум сторонам окна, - выступающие из ряда и завершающие его. Световые проемы обрамлены пилястрами, что удерживают над ними карниз с лучковыми фронтонами. Это вертикальное членение зрительно подчеркивает и своеобразная разорванная балюстрада или аттик третьего яруса, вернее его элементы расположенные над ризалитами. По классике, когда архитектор решает затеять игру с выступающими частями здания он проявляет их более смело в пластике стены, но здесь в выступы ели умещаются узкие водостоки, которые берут начало от венчающего карниза здания. Удивительно, но именно профилированный карниз утопленных компартиментов забирает на себя все внимание и теперь уравнивает части, словно задавая им единую красную линию. Забавная обманка. Она лишает фасад плоскостности и одновременно приводит к гармонии вертикали и горизонтали.
Легко угадать, что значительную часть внутреннего убранства занимает парадная лестница расположенная в центре дома, а симметрично от нее на первом этаже лежат две анфилады – справа и слева от входа. Не сомневаюсь, что схема передвижения по дому и смена визуальных впечатлений были так же тонко и досконально выверены. Подобное указание конструктивного на функциональное позволяет заподозрить в творце приверженца рационализма, который отталкивается в своей эстетике от принципов преобразования полезного в изящное. Он хвастает прозрачностью своей архитектуры, ее разумностью и строгой простотой, в свое время доступной лишь раннему классицизму.
12
Всего каких-то там два шага и мы в другой эпохе. Но до того, как мы перенесемся на два столетия назад от дня сегодняшнего, позвольте представить вам на этот раз типичного представителя эпохи модерн – доходный дом по проекту архитектора Н.Ф. Бурова, выстроенный в 1911 году.
13
Здесь снова – трехчастное деление по фасаду, но теперь путем смены объемов. Эрекры и плоскость, и несложная рифма чередования полукруглых и прямоугольных завершений окон. А еще излюбленный прием модерна – игра фактур – руст, штукатурка и керамическая облицовка. Именно путем фактуры создается здесь большой ордер, который берет начало от карниза первого этажа и притворяется что удерживает карниз мансарды. Интересно, что доходные дома начала века сохраняют в планировке систему восходящую к традициям усадебного строительства. Квартиры делятся коридором на парадные помещения и интимные – парадные устроены по анфиладному принципу и выходят окнами на главный фасад, а частная жизнь протекает в покоях окна которых смотрят во двор. Дорогие апартаменты отличались от прочих лишь длиной анфилады и наличием композиционного центра – парадного зала. Однако в любой из квартир имелся черный ход из кухни на хозяйственную лестницу, по которой доставляли дрова и продукты.
14
Позади - современный дом. Он стоит на месте, где в небольшом двухэтажном домике по Мансуровскому жил Вахтангов и работал со своими студийцами. На втором этаже им была оборудована небольшая сцена и крошечный зрительный зал. Именно здесь родилась 3-ая студия Художественного театра, позже получившая название Московского академического театра имени Вахтангова. В этом доме режиссер пережил и октябрь 17 года, о чем свидетельствуют строки его воспоминаний: "У нас на Остоженке, в Мансуровском, пальба идет весь день почти непрерывно. Выстрелы ружейные, револьверные и пушечные. Два дня уже не выходим на улицу. Хлеб сегодня не доставили. Кормимся тем, что есть. На ночь забиваем окна, чтоб не проникал свет. Газеты не выходят. В чем дело и кто в кого стреляет - не знаем. Телефон от нас не действует. Кто звонит к нам - тоже ничего не знает. Кто побеждает - „большевики" или правительственные войска - неизвестно. Трамваи остановлены. Вода и свет есть. Когда это кончится?"
Эти строки - вот все, что осталось от его дома и его первого театра на память. Но по счастью некоторые виды, просто чудом, почти не изменились за столетие.
15
15а
Вон там, вдалеке, виднеется мой любимец – один из представителей московского деревянного ампира. И наверное, именно из-за этого вида я предпочитаю ходить в сторону Остоженки по Еропкинскому. Но о нем потом. А сейчас – справа – служебные корпуса усадьбы Еропкина, по его имению и прозвана была эта улочка.
16
Москва вообще нередко сохраняет в топонимах именно те имена, которые давала местности людская молва. Ныне Еропкинский переулок известен с XVII века, а в начале XVIII - назывался Шеншин, по имени одного из здешних домовладельцев – солдата Преображенского полка.
16 а
Слева - корпус московского лингвистического института – изначально дом Совета детских приютов императрицы Марии. Построен во второй половине XIX века, в модном тогда новорусском стиле, который черпал декоративные элементы в московском узорочье XVII столетия.
17
Предпосылкой для рождения этой эстетики была знаменитая триада графа Уварова – Православие. Самодержавие. Народность. Как видите когда-то архитектура являлась не просто строительством, но декламацией политических воззрений.
18
19
Классика екатерининской эпохи – дом генерал-аншефа, сенатора Петра Дмитриевича Еропкина – бывшего московского главнокомандующего. Именно благодаря ему Чумной бунт в Москве был остановлен. Осенью 1771 года город поразила страшнейшая эпидемия, которая уносила тысячи жизней в день и отчаявшиеся люди искали спасения в молениях Боголюбской иконе, толпы собирались около нее в Китай-городе у Варварской башни, что только способствовало распространению чумы. Духовные власти запретили многолюдные сборища и обезумевшие жители разгромили Чудов и Донской монастыри, отыскали московского архиепископа Амвросия и растерзали его. Только благодаря решительным, если не сказать жестоким мерам Еропкина стихийное восстание было пресечено. Екатерина пожаловала ему имения и несколько тысяч душ крепостных, но генерал-аншеф от наград отказался.
В начале 1770-х годов, спустя некоторое время после описанных трагических событий, Петр Дмитриевич велит возводить здание для своего московского дворца. Оно складывается на основе объединения нескольких корпусов палат XVII века принадлежавших разным хозяевам, оттого план здания оказался чрезвычайно запутан – каждый из корпусов сохранял свое расположение комнат. К тому добавлены были необходимые элементы барского дома – подъезд, вестибюль с парадной лестницей, а так же анфилада второго этажа. Первоначальный вид особняка известен по зарисовкам архитектора Казакова и из этих рисунков следует, что фасад изначально был исполнен в духе раннего классицизма. Его украшал парадный портик с тосканскими колонами, несущими балкон второго этажа.
Этот дом был прославлен как один из самых самый гостеприимных в столице. Когда семья Еропкиных пребывала в Москве, то жила открытым столом - приходить к ним на обеды мог кто хотел: «будь только опрятно одет и веди себя за столом чинно; и сколько бы за столом ни село человек, всегда для всех доставало кушанья: вот как умели жить знатные господа!» Это цитата из уникального собрания воспоминаний Елизаветы Петровны Яньковой, ближайшей соседки Еропкина, внучки историка Василия Никитича Татищева. «Рассказы бабушки», записанные ее внуком Д. Благово - это чудесное и трогательное, документальное произведение. Елизавета Петровна живо запомнила предания семейства восходящие до времен правления Петра Первого и «рассказывала с удивительной подробностью, помня иногда года и числа… она была живой летописью всего XVIII столетия и половины XIX». Эти рассказы собранные ее внуком погружают в уютную атмосферу старой Москвы, описывают нравы жителей столицы и по сей день являются неисчерпаемым источником для историков и краеведов.
19а
После смерти бездетного Петра Дмитриевича в 1805 году его усадьба была продана супругой князьям Гагариным, а спустя год выкуплена купеческим обществом для помещения в ней училища для обучения «началам правильной коммерции». Именно тогда особняк получает существующий и поныне вид – представительный классический фасад с десятиколонным портиком в аркаде первого этажа. Тогда же были затеяны и множественные перестройки – здание расширено и приспособлено под нужды учащихся. Здесь получили образование будущие известные ученые – Николай и Сергей Вавиловы (которые проживали в этом же переулке в том самом снесенном два года назад доме), писатель Иван Александрович Гончаров. Здесь преподавал и жил отец Сергея Соловьева, потому будущий знаменитый историк не только учился, но и родился в этих стенах. Интересно, что образование для купеческого класса включало в себя большую долю естествознания, физики и химии, рисовальные и чертёжные классы. Училище было оснащено химической и технологической лабораторией «каковых сейчас не найдешь и в столичных высших школах», - пишет в своих воспоминаниях Сергей Вавилов. Сегодня здесь расположен Московский Государственный Лингвистический Университет (в прошлом институт иностранных языков Мориса Тореза) и нет ничего чудеснее прогуливаться около него по весне, когда он окружен взволнованными абитуриентами, когда кажется воздух дрожит, исполненный трепетных надежд и невысказанных ожиданий. В течении всего первого месяца лета, даже ночами, не прекращается паломничество сюда - за оградой, со стороны переулка вывешиваются списки фамилий счастливцев и их веселые крики и взрывы смеха далеко разносятся эхом по притихшей Москве.
19 б
20
«В одной из отдаленных улиц Москвы, в сером доме с белыми колоннами, антресолью и покривившимся балконом, жила некогда барыня, вдова, окруженная многочисленною дворней. Сыновья ее служили в Петербурге, дочери вышли замуж; она выезжала редко и уединенно доживала последние годы своей скупой и скучающей старости», - так начинается грустная повесть Ивана Сергеевича Тургенева – о Герасиме, которая увековечивает в образе чудовищной барыни мать писателя - Варвару Петровну и этот небольшой московский особняк. Варвара Петровна действительно была, что называлось «деспотка». Она нещадно секла детей, так что Иван Сергеевич будучи девяти лет пытался бежать из дома, после чего был отправлен учиться в московский пансион. Была она женщиной образованной, начитанной и умной, однако изводила своих близких и слуг. Большая была затейница – однажды прикинулась умирающей, исповедалась и приказала дворовым прощаться с ней. Тех, кто не явился к ней той ночью или пришел навеселе от радости – умучила. А как-то раз под настроение – отменила в имении праздник Пасхи. Узнав о любви сына к ее белошвейке – разлучила влюбленных и рожденного в этой связи внука – прокляла, после чего к ужасу всей семьи ребенок погиб. Была она и категорически против литературной деятельности Тургенева: «дворянское ли это дело за деньги бумагу марать?» Иван Сергеевич с нею соглашался и за труды в журналах денег не брал, страдая от полной финансовой зависимости и от капризов своей матери. Одним из таких капризов был неожиданный переезд семьи в Москву.
21
22
23
24
В 1840 году дом, принадлежавший инженеру (маркшейдеру) Лошаковскому, берет в аренду Варвара Петровна и переселяется сюда с многочисленной дворней из своего богатого имения Спасского-Лутовиново. Здесь проводит свои дни и Тургенев, после возвращения из Германии, по окончании курсов истории греческой и римской литературы в Берлинском университете. Ему выделяются комнаты в мансарде с окнами на сад, и именно их он упоминает в христоматийном произведении, как комнаты своего немого героя.
25
Скромный бледно-голубой особняк с классическим портиком после смерти “деспотки” несколько раз менял своих хозяев, а в 1920-х годах был отдан под коммунальное жилье. Потом тут ютилось какое-то странное учреждение, но в 2009 году он был отреставрирован и сегодня открыт для посещения как Литературный музей Тургенева. Жаль, только что совсем не следят за садом. Это был бы очаровательный крошечный сквер в ста метрах от шумного кольца, который дарил бы усталому пешеходу сладкую прохладу и позволял предаваться мечтаньям в тени старых лип, что веют так сладко.
25 а
Удивительный сосед. Прозванный “скворечником”, за то что изначально крышу его венчала высокая четырехскатная крыша. Выстроен в 1901 году архитектором Какориным. В свое время этот дом являлся одним из корпусов Московского совета детских приютов, оттого и выдержан так же в новорусском стиле, составляя ансамбль с расположенным напротив административным зданием.
25б
Однако он являлся учебным комплексом – здесь располагались ремесленные мастерские, где сироты получали профессии. Для работы необходимо хорошее освещение, потому архитектор и отступил от правил избранной стилистики - окна здесь вопреки древнерусской традиции неправдоподобно большие, но это в следствии необходимости. Эту же задачу – насыщение здания светом решает и ориентация здания – фасад выходящий к еще одному корпусу совета приютов, который расположен позади, - глухой, а те, что выходят на три стороны, позволяют солнцу проникать внутрь с рассветом и покидать комнаты лишь на закате. Именно с помощью подобных нехитрых приемов – расположения и ориентации архитекторы решали сложнейшие задачи, обеспечивая комфорт жилища – свет, прохладу или напротив тепло, в отсутствии электричества или при крайней скудной его мощности. Именно одновременные решения, удволетворение большого количества функциональных требований и составло специфику профессии.
Сегодня архитекторы скорее решают проблемы личного свойства, они ищут монетизации своих талантов и самовыражения, оттого современные дома не отличаются тем комфортом, который был поставлен во главу угла в отсутствии технических средств. Если ранее место для застройки избиралось с точки зрения наиболее удобного и выгодного функционирования здания, с точки зрения пользы, причем безусловно во благо человека и во имя радости его ежедневного существования, с учетом архитектурной среды, и с учетом градостроительных принципов, то теперь оказалось достаточным найти пустующий или освободить от исторической застройки какой-нибудь клочок земли, чтобы чувствовать себя вправе построить то, на что был найден бюджет, не мудрувствуя лукаво. Так вырастает новое здание университета посредине пустыря, на месте не защищенном от ветров и в двух остановках тролейбуса от метро, так строится Сити, незадумываясь как транспортный ресурс будет справляться с тысячами людей, которым придется спешить сюда на работу. Так возводятся элитные дома, трещины шириной в палец в которых появляются уже год спустя.
Отделка зданий больше не отражает принципа пропорционирования, не позволяет, глядя на строения со стороны, определить как устроены внутренние помещения, она не демонстрирует особенности ни конструкции, ни материалов - она больше не следует концепции “архитектурной правды”, а наложена на стены как апплекация, оттого не внушает ни малейшего доверия или уважения. Она не призывает ни к любованию, ни к мысли. А это бездумное остекление от первого этажа до стодвадцать пятого, которое превращает летом комнаты в парники, а зимой дарит страшные сквозняки, при этом увеличивая количество потребляемой электроэнергии в сотни, а то и тысячи раз. А полы и стены, которые отличаются невыносимой звукопроводимостью. Отопление, газ, водопровод, электрощитки размечаются задним числом, когда здание уже построено и тогда трубы и проводка проходит как придется через стены и полы. Отвартительная вентиляция, которая ворует полезные метры в помещениях и не решает поставленных проблем.
Мне как-то довелось жить в доме, в котором ни один сосед, то ли по бедности, то ли из мудрости не затеял перепланировок. Я не знала там бед – почти метровые стены держали тепло и меня совершенно не заботило когда уже соизволят включить отопление поздней осенью или выключить наконец неожиданно теплой ранней весной. Летом же дом был наполнен прохладой - его стены держали комфортную температуру круглый год. А вентиляция проходила сквозь полы и отверстия ее были расположены так, что тяга существовала там беспрестанно, оттого комнаты даже не нуждались в проветривании. К сожалению, в доме, в котором мы живем сейчас, каждый из жильцов решил предоставить моде право на высказывания – подвесные потолки, перенсенные стены, заново залитые полы, все это повредило сложно устроенный организм и таким образом была разрушена общая система.
Но простите я отвлеклась. Зато мы почти добрались до пункта назначения.
25 в
Вот, еще один высотный доходный дом начала ХХ века. Модерн. Его принято считать архитектурным направлением придерживающимся принципа построения “изнутри наружу” – то есть архитектор должен был исходить из соображений целосообразности устройства в первую очередь внутренних помещений. Стальной или железнобетонный каркас становится стилеобразующим фактором. В геометрической четкости, в конструктивной логике каркасной системы лежит источник его выразительности. Но в ходе эволюции стиль приобретет динамику и плавность. Этот мягко развернутый в сторону улицы угол не просто хвастает техническим совершенством, он создает комфортную для пешехода среду, а жильцам открывает широкий обзор на образованную таким образом площадь. И снова – рустовка, выделенные карнизы, рудименты ордерной системы. Важно не забывать, что облик его искажен и нужно обладать определенной долей фантазии, чтобы увидеть его таким, каким задумал его и создал творец.
26
27
Его сосед – трехэтажный дом 1901 года. Выставлен на продажу. Даже не хочу об этом думать. Безусловно, над ним будет совершено какое-нибудь насилие. По меньшей мере – попытка реконструкции фасада. А вообще это довольно занимательное место. Здесь в начале девяностых располагался жутко модный бар, где собирались мажоры и студенты иняза – Viru. Ликер Старый Таллин и танцы под иностранную эстраду до 22:00 – предтеча ночных клубов. В те стародавние времена выбор был совсем не велик. Молоко – молодежная дискотека с модной музыкой, где наливали только безалкогольные коктейли, за что заведение и получило свое прозвание, Люкс – в Олимпийской деревне, но это было опасное место, там реально было нарваться на настоящие неприятности, круглосуточный ресторан в международном аэропорту Шереметьево – вот и весь набор развлечений для продвинутого юношества. А интеллигентный Viru был единственным заведением в пошаговой доступности от моего театра.
28
Напротив - “пережиток милого прошлого” – так ласково именует этот особняк путеводитель по Москве 1917 года издания. Этот одноэтажный деревянный дом с мезонином относиться к застройке города сразу после пожара 1812 года. Старомодный шестиколонный портик тосканского ордера, терраса огражденная балюстрадой, скромный лепной декор… Дом Всеволжских не сразу приметишь. Он скрыт под сенью старых деревьев, впрочем именно так он и был задуман. Он стоял отступив от красной линии улицы и утопал в саду, который тянулся почти до самой реки. Справа и слева от него располагались похожие усадебки. От одной из них остался лишь палисадник.
29
Зато сосед справа сохранился, благодаря учреждению, которое в нем расположено.
30
31
32
Особняк Абрикосовых так же относиться к началу XIX века, однако определенно о нем сложно что-то сказать. Он несколько раз подвергался перестройкам - в конце XIX столетия, затем в 1915 году, а после неоднократно варварски поновлялся (что только стоит его цвет, «инкрустация» крыльца и оконные переплеты). Я не смогла разыскать его старых фотографий и никаких подробных сведений ни на один из периодов его существования. Впрочем – хорошо что он есть. Очевидно, что его существование повлияло на архитектурное решение павильона станции метро Парк Культуры Сокольнической линии.
33
34
Сталинская архитектура это отдельная история. Но важно что архитекторы, которые получили возможность работать в этот период были приверженцами старой школы, они мыслили художественными образами и создавали настоящие городские ансамбли.
35
И вот он – герой моего дня. Магазин Букинист в здании старой хозяйственной постройки, в осколке прежней жизни. Не знаю отчего, но меня развлекает это сочетание – правильного книжного и чебуречной. Есть в этом какая-то правда жизни, что ли. Кстати ни разу так и не осмелилась переступить порог соседнего заведения. Но непременно как-нибудь попробую. Например в следующий раз.
36
Пока я шла на город опустились нежные сиреневые сумерки. Магазин уже закрыт. Миссия не выполнена. Явка провалена. Зато теперь улицы пусты и вместе с темнотой на них так же быстро снисходит гулкая и таинственная тишина. Оживают терпкие запахи лета, и кажется что дома отряхивают ленивую дневную дрему и начинают вести свои бесконечные молчаливые беседы, они подают друг другу условные знаки, перемигиваются светом из окон. Тихонько поскрипывают тополя, нежный ветер с реки ласкает их кроны. Я стараюсь ступать бесшумно. Я – соглядатай. Я прячусь среди теней и ловлю обрывки далеких разговоров. Но я ни за что не раскрою вам ночных секретов. Ну если только один и то свой - я обожаю ночной город.
37
38
39
40
41
42
43
44
45
46
47
48